Редкие архивные документы о службе знаменитого поэта Серебряного века Николая Гумилёва на фронтах Первой мировой войны на территории Литвы.
О Первой мировой войне писали многие видные поэты Серебряного века. Они слагали патриотические стихи, воспевали славу русского оружия, но в реальных боевых действиях добровольцами участвовали, пожалуй, лишь двое – Николай Гумилев и Бенедикт Лившиц.
Томас Венцлова: Да, Николай Гумилев был офицером во время Первой мировой войны, кавалеристским офицером, и воевал в районе Лаздияй, Калвария и Сейнай. Существуют его дневники, где эти местности фигурируют.
В конце августа Гумилев был определен в 1-ый маршевый эскадрон лейб-гвардии уланского Ея Величества государыни императрицы Александры Федоровны полка. Уланский полк в то время стоял на отдыхе в местечке Расейняй. Именно там и началась боевая служба поэта.
8 октября из Расейняй Гумилев писал своей супруге Анне Ахматовой: "Дорогая моя Аничка, я уже в настоящей армии, но мы пока не сражаемся и когда начнем, неизвестно… Сейчас случайно мы стоим в таком месте, откуда легко писать. Но скоро, должно быть, начнем переходить, и тогда писать будет труднее".
Видимо, в то же письмо Ахматовой была вложена и самая первая военная фотография Гумилева в уланской форме, в полный рост.
Полк стоял на отдыхе в Расейняй до 14 октября, потом его перекинули на границу с Восточной Пруссией. 17 октября уланам удалось взять город Владиславов (ныне Кудиркос-Науместис). Это был первый бой, в котором участвовал Гумилев.
Почему-то принято считать, что Гумилев – поэт войны, поэт агрессии. Это большое заблуждение. У него всего два сугубо «военных» стихотворения. Одно из них, которое так и называется – «Война», было отправлено из Литвы – скорее всего, в одном из многочисленных писем жене:
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
Позже, в конце октября 1914 года, Уланский полк, в котором служил Николай Гумилев, располагался вдоль границы с Пруссией по реке Шешупе, в хуторах, разбросанных по полям. В своих «Записках кавалериста» поэт так описывает места, в которых ему довелось побывать: "О, низкие, душные халупы, где под кроватью кудахтают куры, а под столом поселился баран; о, чай! который можно пить только с сахаром вприкуску, но зато никак не меньше шести стаканов; о, свежая солома! расстеленная для спанья по всему полу, - никак ни о каком комфорте не мечтается с такой жадностью, как о вас!!! И безумно-дерзкие мечты, что на вопрос о молоке и яйцах вместо традиционного ответа: «Вшистко германи забрали», хозяйка поставит на стол крынку с густым налетом сливок и что на плите радостно зашипит большая яичница с салом!"
Поэту не раз в жизни приходилось оказываться в экстремальной ситуации. Во время одной из экспедиций в Африку его компаньона, например, едва не сожрал крокодил. Поэтому к войне он относился легкомысленно и шапкозакидательски. Это настроение чувствуется в письме Гумилева старинному приятелю Михаилу Лозинскому. Письмо отправлено 1 ноября из Ковно, куда был переброшен Уланский полк: "В общем, я могу сказать, что это лучшее время моей жизни. Оно несколько напоминает мои абиссинские эскапады, но менее лирично и волнует гораздо больше. Почти каждый день быть под выстрелами, слышать визг шрапнели, щелканье винтовок, направленных на тебя, - я думаю, такое наслаждение испытывает закоренелый пьяница перед бутылкой очень старого, крепкого коньяка".
В Ковно отряд простоял до 8 ноября. Отдельные полки расположились в казармах на Зеленой Горе. Эти укрепленные подземные казармы по сей день сохранились в центре Каунаса (в 1990-х годах там был оборудован эффектный центр развлечений). В конце декабря Гумилев успел совершить короткую поездку в Петроград, чтобы повидаться с друзьями и близкими. Вторично на фронт его провождала жена, и они сделали короткую остановку в Вильнюсе.
Томас Венцлова: Они с Анной Ахматовой (она была его женой в то время, хотя они, кажется, уже были в довольно скверных отношениях и потом разошлись), как она мне сама говорила, остановились в гостинице у самой Острой Брамы. Она помолилась в Острой Браме, чтобы Гумилева не тронула пуля.
Из записной книжки Анны Ахматовой: "На Рождество 1914 года провожала Ник. Ст. на фронт до Вильно. Там ночевали в гостинице, а утром увидела в окне, как молящиеся на коленях двигались к церкви, где икона Остробрамской Божьей Матери".
Томас Венцлова: Действительно, во время русско-немецкой войны пуля его не тронула. Он получил два ордена святого Георгия, и даже у него есть стихи: «Святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь».
Позже поэт воевал в Южной Польше, на Западной Украине, где прошел самые тяжкие военные испытания. Однажды была поставлена задача удерживать позиции в бою до подхода пехоты. Операция была проведена успешно, было даже спасено несколько пулеметов (один из них, конечно, нес наш герой Гумилев). В другой раз ночная скачка в жару стоила поэту воспаления легких. Хотя условия не благоприятствовали, при каждом удобном случае Николай Степанович возвращался к литературной деятельности. И охотно говорил о поэзии.
Из воспоминаний штабс-ротмистра В. Карамзина: "Я присел на балконе и стал наблюдать за прохаживающимся по балкону Гумилевым. Должен сказать, что уродлив он был очень. Лицо как бы отекшее, с сливообразным носом и довольно резкими морщинами под глазами. Фигура тоже очень невыигрышная: свислые плечи, очень низкая талия, малый рост и особенно короткие ноги. При этом вся фигура его выражала чувство собственного достоинства. Он ходил маленькими, но редкими шагами, плавно, как верблюд, покачивая на ходу головой…
Я начал с ним разговор и быстро перевел его на поэзию, в которой, кстати сказать, я мало что понимал.
- А вот скажите, пожалуйста, правда ли это, или мне так кажется, что наше время бедно значительными поэтами? – начал я. – Вот, если мы будем говорить военным языком, то мне кажется, что «генералов» среди теперешних поэтов нет.
- Ну нет, почему так? – заговорил с расстановкой Гумилев. – Блок вполне «генерал-майора» вытянет.
- Ну а Бальмонт в каких чинах, по-вашему, будет?
- Ради его больших трудов ему «штабс-капитана» дать можно.
В 1917 году Гумилёв решил перевестись на Салоникский фронт и отправился в русский экспедиционный корпус в Париж. Там проходил службу в качестве адъютанта при комиссаре Временного правительства, позже его устроили в шифровальный отдел Русского правительственного комитета. Однако чиновничья работа не устраивала поэта, и в апреле 1918 года он отбывает в Россию. Друзьям, которые пытались его отговорить, Гумилев сказал: «Я думаю, что большевики не опаснее львов!»
Эта самоуверенность дорого обошлась и самому поэту, и всей русской культуре.
Томас Венцлова: Я недавно сам писал стихи о Гумилеве, они напечатаны на литовском языке, называются «Кавалерист у Сейн». И там речь идет о том, что кавалерист выезжает на разведку, его наблюдают в бинокль какие-то немецкие наблюдатели, он возвращается на бивуак и думает, что он не погибнет, пуля его не тронет, потому что его хранят ангелы Божьей Матери, эта война будет победоносной, его ждет долгая-долгая жизнь, много стихов и много удовольствий. Иронический конец, конечно, потому что пуля его тронула, но не во время этой войны. Война была проиграна, потом началась Гражданская война, и большевики его расстреляли.
