Пропагандисты чувствуют свой конец, понимают, что он неминуем.
Я не виноват, они сами раскрываются, говорят о себе. И добавлять уже ничего не надо.
На неделе у Владимира Соловьёва обсуждали годовщину Нюрнбергского процесса. У Соловьёва, лучшего из лучших, умнейшего из умнейших, которому так доверяют зрители. И вдруг кто-то из гостей сказал, что главного редактора нацистского издания «Штурмовик» Штрайхера приговорили к смертной казни через повешение за пропаганду нацизма.
Что тут случилось с Соловьёвым?! Даже на безоблачно-голубом экране было видно, как он потемнел в лице, чуть не поперхнулся. Как сначала не знал, что ответить, а потом всё же сказал: «Нет, Штрайхера приговорили за антисемитизм». А его коллега историк Армен Гаспарян (не путать с Артуром!) тут же заступился и поддержал своего старшего товарища.
Неужели Соловьёв воспринял накат на Штрайхера как на самого себя? Ну, какая может быть связь между доблестным борцом с укрофашистами и немецким нациком? Никакой связи, даже намёка нет. Но Соловьёву почему-то кажется…
Ему вообще кажется. Вот он часто говорит, что Иисус Христос обедал в «дорогих ресторанах». Ну да, это он так поддерживает патриарха и себя, любимого. Нет?
Знает кошка, чьё мясо съела. Они всё про себя знают. И, наверное, плохо спят по ночам, вскакивают от страшных видений. Они, пропагандисты, чувствуют свой конец, понимают, что он неминуем. И за это я их люблю.
